Ответ Империи - Страница 94

— А если ход событий в том же направлении деструктивен?

— Тогда зачем здесь вы?

— Логично. Только я не совсем понял: сталинизм собирается вкладываться в зарубежную частную собственность?

— Вы удивитесь, — произнесла Светлана, привычным жестом оглядывая себя в вынутое из сумочки круглое зеркальце, — но у нас взгляды на собственность не совсем по Марксу. У нас теперь по Конституции вся собственность — общенародная.

— В смысле колхозной нет?

— В смысле вообще вся. Все вообще до последней нитки в нашей стране — общенародное.

— Это… это как же? И… и… ну, эти, носки тоже общенародные?

— Поначалу у нас над этим многие тоже язвили. Только общественная собственность делегируется различным лицам. Начиная от государства и кончая отдельными гражданами. Права и порядок приобретения, владения, пользования делегированной собственностью определяют законы. То-есть, если вы купили носки, они делегированы вам в личную собственность. Если вы купили их на ворованные, делегирование недействительно. И так далее.

— А смысл так усложнять?

— Чтобы спор шел не о виде собственности, а о конкретных правах и обязанностях владения. В том числе и для государства, которому собственность только де-ле-ги-ро-ва-на. Механизмы делегирования надо строить так, чтобы она доставалась тому, кто употребит ее с большей пользой для общества. Ваши носки, например, нужны для того, чтобы вы в них трудились на общую пользу.

— Интересный взгляд. Значит, мне тогда и завод можно делегировать? На общую пользу?

— Правильно! Только вам придется обеспечить при равных условиях с госпредприятием лучшие блага своим работникам.

— Ну, а если я им буду платить больше, госпредприятие получит больше прибыли и выпустит более конкурентоспособную продукцию, извините за мудреную политэкономию.

— Вот-вот. Если вы не сможете частным владением добиться лучших результатов, чем государство, то зачем вы нужны? Вы неэффективный для общества собственник и обанкротитесь. Это следует из принципа диктатуры трудящихся: эффективность определяется тем, сколько человек сделал для общества, а не сгреб под себя.

— То — есть, у вас принцип давить частника не вообще, а лишь там, где он проигрывает госсектору… Занятно. Но в мировой экономической теории я такого взгляда на собственность не встречал.

— А мы мировой словарь экономического новояза на помойку выкинули. Вам не надо объяснять, что это такое?

— Не надо. Оруэлла читал.

— Ну вот, экономисты мира создали такой язык экономической теории, в котором отражены интересы только магнатов. Эффективное предприятие у них то, что дает много прибыли. Но зачем тогда людям, человечеству экономика, если в ней не видно их интересов? Мы создали свой экономический язык. Запад, где ценят только деньги, тащит мир в пропасть, в глобальный безвыходный кризис, в глобальное рабство. Чтобы спасти планету, нам надо переходить от модернизации к экспансии. Надо приспособить наши идеи для устоев общества Востока и Запада, вернуть человеку человечность, дать голодаюшим Африки возможность прокормить себя, дать людям Европы спокойствие души вместо шопоголизма, ликвидировать рабские условия труда… Мы должны найти путь обустроить планету, создать мир без нищеты и дикой вражды народов. Мы никого не собираемся подчинять своей воле — мы хотим дать шанс народам обрести собственную. И для этого нам нужна экспансия. Мировая экспансия.

10. Горизонталь власти

"А что-то я не видел здесь частных заводов", думал Виктор, возвращаясь обратно в "Парус", "может, это все только пропаганда?"

А с другой стороны, подумал он через минуту, госсобственность здесь не растаскивали, стало быть, накопление пойдет медленно. Да и многим ли нужен этот бизнес? У нас в него идут по трем причинам. Одна часть людей идет, потому что иначе не заработать даже на нормальное жилье, или же не хочет иметь над собой всяких уродов. Большинство таких бизнесменов крутят баранки "газелей" и стоят на рынке, будучи, по сути дела, самой бесправной частью пролетариев, без социальных гарантий и, главное, перспективы. Просто на что-то заработать и найти более спокойное дело. Вторая часть бизнеса живет добычей любой ценой, не считаясь ни с кем, и лучше бы ее не было. И, наконец, есть третьи, их немного, и ими оправдывают существование частного бизнеса, как такового. Это люди, которые хотят реализовать какие-то новые идеи, задумки; обычно они много пашут, больших богатств не достигают и при встрече через пять минут начинают клясть нашу налоговую систему, взятки, бюрократизм, законы, депутатов, партии, и, наконец, сырьевых олигархов, которые многое могут изменить, но не хотят. Глядя на третью группу, рассуждал Виктор, поневоле задумываешься, чем же было бы хуже для них здесь, в СССР, где от бизнеса очень жестко требуют социальной ответственности, но — предсказуемо, ибо требуемое определяет государство… да, именно государство, организация, а не первый встречный дурак, облеченный властью, который это государство собой заменил. И вообще, что лучше для этой части бизнеса — диктатура трудящихся, которая требует только ум и порядочность, или диктатура жадных идиотов, что ищут лишь возможность обобрать или вообще отобрать? Первая категория бизнесменов в здешнем СССР с удовольствием сменила бы бизнес на хорошо оплачиваемую работу с гибким графиком, а что до второй, то раз ей на всех наплевать, то и всем на нее наплевать тоже.

— Ну, куда мы пойдем сегодня? — спросила Варя.