Ответ Империи - Страница 92

"Что ты осень, наделала с нами…"

Его еще удивляло с непривычки, что по нижним этажам нету знакомого лоскутного одеяла рекламных щитов; в нашей реальности они закрывают окна магазинов и создают внутри искусственный, нездоровый мир подземного бункера, освещенный светом десятков энергосберегалок, торчащих из потолка — почти натуральным, но безжизненным. Здесь же большинство витринных окон лишь частично были прозрачны, чтобы не отрывать человека внутри от живого мира улицы и показать реальные вещи, если это магазин. Часть же витрины, обычно сверху, была с рифленым стеклом, которое преломляло падающие с полуденного неба живительные лучи солнца и направляло их в самые дальние уголки кабинетов и залов. Культ экологии, добравшийся до его СССР конца 80-х, здесь тихо перетек в повседневную традицию.

Группа должна была собраться на третьем этаже облисполкома, в небольшом конференц-зальчике с бледно-зелеными стенами, где стол в виде подковы окружал десяток легких полукресел. Небольшие мониторы на столе и лазерный проектор, которыми показывали презентации на экране у основания подковы, Виктора уже не удивляли; более странной и чужеродной казалась белая пластиковая офисная доска на одной из стен. Как-то не прижились в России эти офисные доски. Раскидистый хамеропс в кадке на полу у окна, попаданец из пятидесятых, тихо шевелил, словно зелеными веерами, огромными перьями своих то ли ветвей, то ли листьев.

Виктор переступил порог; в комнате еще не было никого. Где-то в отдушине тихо шумел централизованный кондиционер. Возле двери на стене отдыхал плоский динамик — деревянный, в тон мебели. Виктор повернул его ручку и подошел к столу. В программе "Рабочий полдень" звучал по чьей-то просьбе красивый зарубежный вальс, светлый и торжественный, и звуки теноровых тромбонов нежно и завораживающе касались душевных струн.

— Уже здесь? — раздался сзади певучий голос Светланы. — А я думала, я буду первой. Еще обед не кончился.

— Просто первый раз, — замялся Виктор, — боялся не рассчитать.

— А вы случайно не трудоголик? Вы попросили максимально использовать ваши возможности… как там у Стругацких это называлось — прогрессора, и не обговорили вознаграждение.

— Оказывается, сталинизм — это американский прагматизм? Или бойтесь данайцев, трояны приносящих?

— Интересны мотивы.

— Назло.

Светлана приподняла брови.

— Кому или чему?

— С начала нового века пошла волна управленцев, которые знают только один способ заинтересовать человека — попытаться психологически сломать человека, подчинить его своей воле. Так проще, можно меньше платить, особенно если набрать слабых, безвольных. Занимаются не столько организацией, сколько ищут у людей слабые места. То-есть, как управлять не предприятием, а мозгами, чувствами, чтобы другие думали и действовали за них, как зомби или роботы. Новая система и она хочет господствовать.

— Но это же оккупанты. Я как-то в свое время изучала партизанское движение, как его организовывать, контрпартизанские тактики… Это методы оккупантов.

— Ну вот и мотив.

— Месть… Да, мотив. Понятный и объяснимый. Только вот знаете… После войны у нас тоже был энтузиазм из мести. Из мести фашистским оккупантам-разрушителям, их следам, что они оставили — руинам, пожарищам, из мести Штатам с их атомной бомбой. Только вот этот энтузиазм из мести наших партийных шишек развратил. Они думали, что на этом всегда играть можно — и не замечали, что жизнь советского человека надо делать удобной и душевно комфортной вплоть до деталей, до мелочей. Надеялись, что народ им будет всегда подмахивать акт на приемку социализма с недоделками. А вот как у вас… Обычно в таких случаях в ответ коллектив начинает выживать слабых, которых легче нагнуть. И не надо думать, что вот, кто-то там тоже человек хороший.

— Предлагаете жить по законам зоны? Вали актив?

— Послушайте, а что, вам дали выбор? Поодиночке вас всех сломают, рабами сделают. А вот если бесхребетник будет знать, что прогибаясь, он может очутиться у параши — он еще трижды подумает. Нашу элиту тоже баловать не надо, да и вам стоит о перспективах подумать.

— Как не очутиться у параши? Об этом всегда надо думать.

Светлана хихикнула.

— Надо подумать… ну, хотя бы не только об однокомнатной в соцдоме, а как у людей. К этому вопросу потом вернемся, а сейчас уже товарищи должны подойти. Да, кстати, они все предупреждены, что вы хроноагент, так что конспирироваться не надо.

— Можно? — В двери показалось лицо улыбающегося человека лет сорока с темной шевелюрой и густыми темными, как у Волонтира, усами.

… Группа оказалось человек в семь. Виктор вспомнил, что одно время это число считали оптимальным для "коллективного мозга": но теория теорией, а как пойдет?

Эхом загрузки замигали монохромные офисные мониторы, — для документов самое то, для презентаций мало, но ничего, и на цветные обновим, подумал он. Главное, они везде, и час назад он набирал текст доклада у себя дома, а теперь его уже все изучили и для памяти он на экранах вместе с ремарками. Это же еще девяносто восьмой, только девяносто восьмой, для нас в двадцать первом такое уже привычно… а тогда, в нашем девяносто восьмом — вечная нехватка машин, чертов бьющий током коаксиал, зависоны сети и грандиозные планы создания региональных сетей для бизнеса, государства, населения, которые в двадцатом столетии так и остались на бумаге. Все познается в сравнении.

Первым слово взял Двупольский — Борис Викторович его звали, Виктор глянул по справке в терминале, из регионального филиала НИИБыттехники. Мужчина лет сорока, темноволосый, с пышными, как у Волонтира усами.