Ответ Империи - Страница 71

— Спасибо! Только что вселился, никого пригласить не успел. А что, опять что-то с компом?

— Нет, с компом все в порядке. Нужен совет человека, в этом деле сведующего.

— Слушаю вас внимательно.

— Вы не поняли. Тут надо ко мне подойти.

— Ннну… — протянул Виктор, помня, что его сегодня один раз уже вызывали по телефону, — я тут еще на чемоданах сижу, разбираюсь…

— Вы знаете, — продолжал Мозинцев, — я насчет достаточно выгодного для вас приработка. Надо же обзаводиться, так, потихоньку, да и на нормальную квартирку копить, нет?

— Уффф… Вообще-то подработка подработке рознь.

— Не волнуйтесь, ничего такого. Я, как Бендер, чту Уголовный Кодекс.

— Тогда хотя бы перекусить успеть…

— А это пожалуйста, конечно. Тут за пять минут не разобраться. Жду.

"Так, и что же это за предложение?" — размышлял Виктор, взбивая в стеклянном хрущевском стакане яйца и молоко для омлета с колбасой. — "Какая-нибудь афера? Отказаться? И никогда не узнать, что грозит кооперативу?"

Он вылил содержимое стакана на сковородку, где мелкие брусочки сала уже начали желтеть и скукоживаться, а кусочки ветчина в оболочке обрели поджаристую корочку и начали заворачиваться вверх. Зашипело и вверх с веселым треском фонтанчиками начали подскакивать мелкие масляные брызги.

"А вообще, на кой это мне надо?" — подумал он, протыкая вздувающиеся пузыри, чтобы дать пропечься омлету; по-хорошему, его надо было делать в духовке, но ее как раз не было. "Зачем мне лезть в чужие заморочки? Я даже толком не освоился в ихних отношениях".

Он вдруг действительно почувствовал, что, даже занимаясь анализом бизнес-процессов, так и не разобрался, кто чем дышит, кто чего хочет, кто на кого как смотрит — в том, что раньше составляло важную часть вживания в коллектив. Здесь это просто было некогда делать — а, может быть, даже и сама производственная система оттесняла людей от их мелких личных заморочек, чтобы они не мешали, не отвлекали от главного — проявить себя в работе. Он вдруг почувствовал, что если бы ему, к примеру, понравилась Полина Геннадьевна, или даже если бы он женился на ней — все равно здесь, на рабочем месте, в процессе работы в нем бы моментально умер муж и остался работник — все личное существовало бы там, снаружи, за входными дверями. В это было трудно поверить, но это было так. Здесь бы его женой становилась работа, производственная система; она, как искушенная женщина, могла играть на его слабостях, на самолюбии, на чувствах, она влюбляла его в дело с мексиканской страстью, как и каждого здесь. Семья людей, где отношения с работой выражались не известным словом, а от волнительного увлечения доходили до сладострастия, до ощущения счастья. Не служебный роман, а роман со службой, роковой дамой, которой человек отдавал руку и сердце.

Ладно, оставим в покое романтику, посмотрим на факты, рассудил Виктор. Что здесь заметнее всего? Грамотность. Не видно руководятлов, которые не знают, кто чем занимается в его епархии, которые всем поручают все, и, окружив себя толпой чесальщиков пяток, превращают предприятие в экзоскелет, откликающийся на любой непроизвольный физиологический акт высшего лица. Трезво рассуждая, это уже большое благо.

Куски омлета источали приятный, напоминавший далекое детство аромат, и легкий дымок чая умиротворяюще подымался над дрожащей янтарной поверхностью. В телевизоре шла передача о Зое Виноградовой — в честь присуждения ей Премии Ленсовета и сорокалетия исполнения роли Мари в фильме "Мистер Икс". "Когда мы влюблены, мы словно сном окружены…" Красивая актриса, красивый голос, подумал Виктор. Жаль, что ее так мало снимали в кино.

Покончив с едой, он откинулся на спинку стула и закрыл глаза; в ушах уже звучала московская песенка из "Девушки с характером": "Вот она какая, большая-пребольшая, приветлива со всеми, во всех сердцах жива…" Сказка. Как во второй реальности — чистейший воздух, живые цветы на станциях метро, чудесный Дворец Советов до неба. И люди — простые, открытые, каких, наверное, уже никогда в нашем мире не будет…

"Да что же я сижу-то!" — Виктор разом вскочил со стула. "Они мне поверили, приняли в свой дом, в свое племя, а я… Да совесть же надо иметь-то!"

Он вскочил и бросился мыть посуду. Горячая вода коснулась рук, вызвав прилив крови: мысли его вдруг стали простыми и ясными.

"Хватит! Пора знать, чем этот кент хочет, чтобы я расплатился за паспорт. Да и тянуть смысла нет — больше увязнешь" — вертелось в голове у Виктора, когда он, застегивая на ходу пуговицы плаща, сбегал вниз по серым ступеням лестницы общежития.

26. Треснувший лед

— Ну проходите, проходите. Жду с нетерпеним, — на этот раз у Мозинцева появились какие-то черты услужливости и заискивания, и он даже помог Виктору снять плащ, что вызвало не совсем приятные впечатления. Если так заискивают, значит, что-то хотят получить.

— В кресло присаживайтесь, поговорим, — сказал Егор Николаевич, садясь на диван и положив ногу на ногу. Как проверка прошла?

— Какая проверка?

— Ну, вы же бегали к "России" паспорт показывать. Нет, нет, я не обижаюсь, правильно. Осторожность никогда не мешает. Мир велик, людишек в нем много, и все разные. Правильно. И ход интересный — карманники подменили. Конечно, если есть люди, которые вашу личность засвидетельствуют.

— Собираетесь воспользоваться?

Мозинцев усмехнулся, откинулся назад, и положив левую руку на спинку стилизованного под старину дивана, стал поигрывать пальцами по темной дубовой резной окантовке.