Ответ Империи - Страница 163

163

— Не знаю, вроде на том же месте.

Илья Нариманович задумчиво почесал нос.

— Знаете, у меня такое желание сторонников вашего строя в вашей реальности направить провериться к психиатру. Хотя в своей реальности они скорее направят всех нас… У вас там есть законы против экономического рабства?

— Ну, с точки зрения прав человека наша система считается в мире свободной и демократической и рабство вроде как запрещено.

— Тогда ничего не понимаю. У нас по Указу Президиума от какого-то там мая восемьдесят шестого экономическим рабством считается использование должностным лицом административного и экономического положения для посягательства на личные права гражданина. Во-первых — это принуждение к работе или исполнению иных обязанностей в свободное время, это покушение на конституционное право на отдых.

— То-есть, субботников у вас нет?

— То-есть, они у нас чисто добровольные. Всесоюзный ленинский, между прочим, отменили, остался только памятный день. Во-вторых, принуждение выполнять несвойственные функции, в том числе и в рабочее время, это покушение на конституцию, на свободный выбор профессии. Предупреждая ваш вопрос — шефской помощи колхозам, что при Брежневе была, у нас давно нет. Есть возможность безработным из бывших стран СЭВ прокормиться. В-третьих — принуждение использовать для работы личное имущество. Например, требовать ездить по служебным делам на личной машине. В-четвертых — принуждение заниматься политической деятельностью вопреки желанию и убеждениям.

— Простите, то-есть у вас партийно-политической работы нет?

— Ну, как нет… Вот вы, например, человек, адаптированный к чуждой нам общественной системе. Вы здесь у нас лояльны к нашему строю? Только честно. Вы же знаете, у нас в Союзе мысли читают.

— Ну, не было смысла выступать.

— Вот. Это самое главное. Вам нет смысла диссидентствовать, да и на выборах вы, скорее всего, проголосуете за Народный Фронт коммунистов и беспартийных, и не из каких-то идей, а просто не захотите менять то, что вам лично удобно и комфортно.

— А если не проголосую?

— Плюс-минус голос роли не играет… Главное — это число довольных. В этом и есть партийно-политическая работа. Ну и, наконец, использование своего положения для действий, унижающих достоинство работника. А если у вас такой защиты нет, то тогда все понятно. Устраивают рабство, а рабу нет смысла работать. И над этим рабством сверху — балаган, видимость свобод, демократий… Но давайте к работе, — резюмировал Момышев, увидев, что Виктор уже повесил плащ в шкаф и сел за рабочее место. — В связи с планами НАТО в начавшуюся работу по социальным сетям срочно вклинивается еще одна задача, надо сегодня на группе нащупать решение. Готовы переключиться?

— Да. Настроение боевое.

— Это хорошо. Как вы, верно, уже знаете, сейчас в СССР альтернатива дешевой рабсиле — это роботизация. Это вполне устраивало в рамках автаркии. Но, в условиях грядущего мирового порядка, в орбиту СССР будут втягиваться страны с дешевой рабочей силой, и в этом случае роботизированные производства могут пока уступать, ненамного, но… А речь, как вы понимаете, идет о том, чтобы не городить перед такими странами торговых барьеров, иметь общую валюту — естественно, это будет рубль — и так далее. Подумайте пока, через полчаса собираемся в том же зале. К 'Калине' ваш терминал уже подключен.

В 'Калине' Виктору удалось нарыть массу интересной информации, но она его к решению вопроса никак не подвигала. Например, он узнал, что здешняя ОГАС, в отличие от первоначальных задумок Глушкова, была в основном ориентирована не на тотальную синхронизацию производственных процессов, а на предсказание на текущих данных и различных моделях кризисных ситуаций, дефицитов и затовариваний; надежность экономики считалась важнее, чем максимальная быстрота ее роста. Сама же 'Калина' оказалась сетью двойного назначения, построенной по принципу распределенных вычислений, причем центры, где сосредотачивались основные вычислительные мощности, и где располагались суперкомпьютеры, обслуживались военными ведомствами. Это позволяло легко переходить от загрузки системы экономическими и научными задачами к военно-мобилизационным; экономика при этом тоже, как по мановению руки, становилась военной, ибо даже в кооперативах управление предприятием, кадрами, бухгалтерией и прочим шло через 'Калину'. В СССР даже не требовалось отдавать приказ сверху: в случае войны его получали все на всех уровнях, и предприятие, кому бы оно ни принадлежало, занимало свое место в строю оборонного комплекса. Делегированная собственность предполагала право государства призвать каждого под свои знамена. Не надо было даже ни принуждать, ни угрожать — просто отдельный человек, на какой бы ступеньке служебной лестницы он бы не находился, не сумел бы противостоять этой синхронизированной и управляемой волне, и, предприняв попытку сопротивляться, он был бы в ту же минуту обойден и заменен, так ничего и не добившись. Виктору вдруг стало не по себе от мысли, что новый президент нажмет не ту кнопку на клавиатуре; впрочем, он утешил себя предположением, что при здешней степени защиты систем от дурака человека нельзя удалить клавишей ЗБ. То-бишь, по-нашему, по-российски, Backspace.

Виктор откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Надо было опираться на свои знания. Чтобы отвлечься от не нужной сейчас новой информации, он представил себе желтеющие клены, ветви которых тяжело качаются на аллее Пушкинского парка; крупные пятипалые листья неспешно кружат на фоне свинцового неба и плавно оседают на старые деревянные скамейки и серый асфальт, заполняют прямоугольную чашу фонтана, которого в его, Виктора, реальности давно уже нет, и невысокая девушка с барельефа на стене Зеленого Зала смотрит за этим недолгим полетом, воздевая руки к небу в окружении голубей и надписей на разных языках — 'Мир', 'Peace', 'Pax', 'Frieden'… Мир, покой, согласие. Согласие…

163