Ответ Империи - Страница 113

113

На Шибенце для грибников был отстроен большой застекленный остановочный павильон под зеленым профнастилом. Синий плакат на стене призывал покупать "видеомагнитофонную камеру "Корвет-ВМК" с мини-кассетой". Виктор потолкался внутри, посмотрел расписание, людей, подходящих по приметам, не заметил, и, вслед за большинством приехавших, направился в сосняк.

Углубившись в лес, он походил взад-вперед по тропкам, змеившимся вдоль шоссе; никого за полчаса не встретив, он срезал прутик и начал шевелить подстилку, поддавшись знакомому с детства запаху грибов, который висел здесь, перебивая запах сосновой смолы и прелой хвои. Еще минут через десять ему попался первый масленок; Виктор осторожно его срезал, и, зная по опыту, что гриб никогда не бывает один, стал искать вокруг. Вскоре он наткнулся на целое семейство, схоронившееся под опавшими иглами и увядшей травой; он присел и стал осторожно перемещать дары природы в корзинку, любуясь ровными, похожими на вьетнамки, коричневыми скользкими шляпками. Грибы были не червивы: видать, конец лета оказался удачным.

— Бог в помощь! Куртку не в военторге брали? — раздалось у него над головой.

Виктор обернулся: рядом с ним стоял человек в отечественной зеленке без погон и берцах. Лицо его показалось знакомым… точнее, даже не лицо, а улыбка. Улыбка Чеширского Кота.

17. Торг продолжается

— Нет, это из проката, — ответил Виктор, — знаете, дачи своей пока не завел, да и много одежды хранить негде. А ваша с военторга?

— С него, родимого, — согласился незнакомец, продолжая чеширски улыбаться. — Простите, не найдется ли у вас одолжить антиникотиновой сигаретки?

Виктор проглотил внезапно появившуюся слюну.

— Сигарет нет. Могу предложить мятные леденцы, — и, заполняя наступившую паузу, добавил, — если только их дома не забыл, знаете, торопился…

— Не надо, — остановил его незнакомец, — признаться я хотел спросить немного другое: нельзя ли позвонить по вашему мобилу? Я возмещу расходы, я понимаю, что это дорого. К сожалению, мой что-то подвел, наверное, аккумулятор, я в этом не очень разбираюсь. Извините, что так, окольным путем…

— Да ничего, только трубы я не взял. Вещь дорогая, вдруг потеряю или обчистят. А возле леса я с детства живу, привычно как-то.

— Это точно, — ответил незнакомец и усмехнулся. — Я вижу, вы меня узнали. Вам ведь показывали мое фото?

— Фото? Я был знаком с вашим дедом. Ваш дед — Борис Галлахер, верно?

— Откуда вы знаете?

— Встречались в Вашингтоне в тридцать восьмом. Когда я ездил к президенту Лонгу, — равнодушно произнес Виктор. — А что у вас дресс-код не совпадает?

— Что? Ах, это… — и Галлахер взялся рукой за куртку, невозмутимо проглотив фразу Виктора насчет Лонга, — извините, упустил из виду. Я ведь все-таки представитель деловых кругов, а не Пирс Броснан. А вы, однако, подозрительны.

— Естественно. Кто мне даст гарантию, что это не провокация КГБ?

— Вы ждете провокацию КГБ?

— А вы не ждете? Мало ли, какие у них планы. Поймать, например, парочку иностранцев, объявить шпионами, получить награды. Тем более, после такого бэтла.

— Вас допрашивали в КГБ?

— Да. Хотя немного странно.

— Что странно? И вообще, что спрашивали?

— Все о гражданке Ласмане. Когда познакомились, при каких обстоятельствах, когда встречались, о чем говорили.

— И что вы рассказали?

— Все. Кроме самого интимного.

— Ну, значит, не все, раз вы здесь.

— Я же говорю — кроме интимного. Знаете, такое впечатление, что обо мне у них данные уже были.

— Хотите сказать, их интересовала Ласмане, а не вы?

— Да я ничего не хочу сказать, просто спрашивали о ней, взяли подписку о невыезде и больше не вызывали.

— У вас не возникало впечатления, будто покушение инсценировано?

"И этот туда же…"

— У меня каких только впечатлений не возникало. Это не могли быть ваши люди? Или конкуренты?

— Что значит "мои люди"?

— Значит, что значит. В нашей реальности в России того же киллера нанять нет проблем, были бы бабки.

— Ну, в вашей… Не беспокойтесь, ни я, ни мои компаньоны не имеют к этому никакого отношения. Но в любом случае я бы Вам не советовал задерживаться в гостеприимном Союзе.

— Советуете сматывать и побыстрей?

— Пока не раскусили. Скажите честно: вам здесь нравится?

— Скажу честно: был бы аборигеном, был бы патриотом. Для местных здесь спокойно. И даже в чем-то комфортно. Как в монастыре.

Галлахер расхохотался.

— Как в монастыре… Верно. Но вы многого не знаете. Главного. Вы не знаете, почему этой страной руководят не дураки.

— Ну и почему же?

— Это просто. Состояние постоянной угрозы.

— Что-то не чувствую.

— Ну, вам-то откуда… Вы простой советский человек, вы должны получать радость от творческих успехов и перспектив роста. Речь о верхушке этой страны. Официальную версию про сталинизм слышали?

— Да. Что-то вроде рекламного слогана. Сталин архетипичен.

— Вы слышали не все.

Галлахер вдруг пригнулся, достал маленький ножик, и срезал масленок в метре от Виктора.

— Вот этот вы не заметили… Берите.

— Нет, спасибо, он ваш. Прозевал, так прозевал. Лес большой.

Галлахер пожал плечами и положил гриб себе в корзину. "Чего он тянет?" — подумал Виктор. "Изучает реакцию?"

— Продолжать?

— Да, — согласился Виктор, — это интересно.

— Сталинизм — это значит держать держать элиту, номенклатуру, правящие круги, как вам больше нравится это называть, в состоянии постоянной угрозы. Угрозы контрреволюции, агрессии, колонизации — для большинства, а для меньшинства, которое, как у нас говорят, склонно к коррупции — еще и угроза репрессий. И большинство советской неосталинской элиты считает такие репрессии в отношении своего слоя благом. Как Корейко, который не хочет делиться с Бендером, но приходится. Потому что часть меньше целого.

113